К возрождению шпиономании в России: Минобрнауки намерено отслеживать контакты российских ученых с иностранцами. Оно, конечно, печально, но с иной стороны полезно – Западу следует быть осторожнее в таких контактах! Дело в том, что США могли создать бомбу еще в 1944 году и стереть Берлин с лица земли, завершив войну на год раньше. Сталина не пустили бы в Европу и вся мировая история пошла бы по иному пути. Англосаксы могли выиграть войну и без СССР! Бомба…
Источник: www.obozrevatel.com
Как-то Путин рассказал забавный анекдот об американском разведчике, который пришел сдаваться в КГБ.
— Я американский разведчик, хочу сдаться…
— Американский? В пятую комнату.
— Здрасьте, я американский…
— Оружие имеется? Тогда в седьмую.
В седьмой спросили насчет средств связи и отправили в 20-ю. Там выяснили наличие валюты и послали в 30-ю. А в той раздраженно осведомились насчет задания. Есть? Так идите и выполняйте, не мешайте работать!
Этот анекдотический сюжет взят из реальной жизни, подобный случай произошел в 1945 году в Оттаве с русским шпионом. Имеет он свою и весьма интересную монреальскую предысторию, каковая в свою очередь началась в Англии с того, что два немецких еврея доказали принципиальную возможность создания транспортабельной урановой бомбы.
Да, тема атомной бомбы тесно связана с Монреалем, с Канадой и Британией — роль этих стран в ее создании недооценена, хотя именно они лидировали поначалу в сфере военного применения атома. Так, уже в самом начале 1940 г., когда весы истории еще колебались, физики Отто Фриш, племянник известной Лизы Мейтнер, и Рудольф Пайерлс, работавшие в университете Бирмингема, сделали решающий шаг от теории к практике. Они рассчитали критическую массу урана-235, необходимую для начала цепной реакции. Она оказалась порядка десяти килограммов, что позволяло создать бомбу, пригодную для доставки ее к цели имевшимися в то время бомбардировщиками.
И тут всплывает вопрос соответствия уровня державного руководства уровню руководимых им держав, в том числе и их научному уровню. Еще 2 августа 1939 года сам Эйнштейн обратился с письмом к Рузвельту, предупреждая об опасности, грозящей с этой стороны, но даже ему, признанному гению, научному авторитету №1, не вняли. Гений-то он гений, но вопрос поднял слишком серьезный, чтобы доверять ученым, тем более евреям, тем более немецким…
К тому же в его письме говорилось о не слишком практичных конструкциях: «Одна бомба этого типа, доставленная на корабле и взорванная в порту, полностью разрушит весь порт с прилегающей территорией. Хотя такие бомбы могут оказаться слишком тяжёлыми для воздушной перевозки». Впрочем, именно такие автономные подлодки с мегатонными зарядами ставит на вооружение путинская Россия…
Чашу весов на сторону западных демократий склонил не Эйнштейн, а ученики Резерфорда. В марте 1940-го меморандум, подготовленный обеспокоенными Фришем и Пайерлсом, был вручен Маркусу Олифанту, одному из них. В 1925 молодой австралиец Олифант слушал выступление Резерфорда и уже через два года был на отличном счету в прославленной Кавендишской лаборатории. В частности, именно он открыл способность ядер тяжелого водорода к слиянию (гелий-3 и тритий, также открытые им, были продуктами этой реакции синтеза), заложив тем самым основы водородной бомбы, хотя сам и не предвидел такой возможности. В 1937-м Олифант стал профессором физики в университете Бирмингема и разрабатывал радары, спасшие затем Англию во время немецкого воздушного наступления.
Он передал меморандум Генри Тизарду, советнику Черчилля, председателю комиссии по научным исследованиям в области противовоздушной обороны, с подачи которого и был создан MAUD (Military Application of Uranium Detonation) комитет. Который пришел к следующим выводам: урановая бомба практически осуществима и способна решить исход войны; работам по ее созданию необходимо дать высший приоритет; сотрудничество в этой сфере с Америкой должно расширяться. Урановому комитету США было отправлено соответствующее сообщение.
Но за океаном к нему не прислушались, хотя Лео Сцилард 7 марта 1940-го написал еще одно «письмо Эйнштейна» (первое также написал в основном он). Лишь 11 октября (!) его показали президенту и сообщили о существовании в Колумбийском университете группы физиков, которая занималась ядерной тематикой. Дальше дело как бы пошло и 19 октября Эйнштейн получил от Рузвельта ответ, в котором говорилось, что создан Госкомитет по урану во главе с Лайменом Бриггсом, директором Национального бюро стандартов. В феврале 1941 Комитет выделил университету $6000 на закупку урана и графита! Н-дасс, большие деньги…
В августе 1941 обеспокоенный Олифант на бомбардировщике вылетел в США, чтобы обсудить развитие программы радаров, но истинной целью было выяснить, почему американцы проигнорировали сообщение англичан. Он сразу же по прилету послал сообщение Бриггсу, не получив ответа, дозвонился в Вашингтон и оказалось, что английское сообщение все это время лежало в сейфе Бриггса без движения. Война в это время полыхала вовсю, но жареный петух Пёрл-Харбора еще не прилетел к американцам.
Олифант объяснил неотложность вопроса на встрече с Лоуренсом и Ферми, но лишь после Перл-Харбора, 19 января 1942 Рузвельт одобрил создание атомной бомбы и только весной 1942 Артур Комптон (через два года после Фриша и Пайерлса) оценил величину критической массы урана-235. Она составила от 2 до 100 кг. 9 марта об этом сообщили Рузвельту, но знаменитый Манхэттенский проект стал осуществляться позднее, лишь в августе 1942, а реальное финансирование началось еще позже. Либо Рузвельт не понимал значения бомбы, либо, наоборот, понимал хорошо и не хотел открывать ворота в ад. Иными словами, США вполне могли создать бомбу еще в 1944 году…
В реальности же лишь 19 августа 1943-го в городе Квебек Черчиллем и Рузвельтом было подписано Квебекское соглашение, координирующее усилия США, Британии и Канады. Британская миссия, прибывшая в США в декабре того же года, включала Бора, Фриша, Пайерлса и еще одного немецкого физика, Клауса Фукса — работавшего на советскую разведку…
Англия успешно развивала атомную программу и уже в декабре 1940-го опыты в Кавендишской лаборатории показали, что ядерный реактор будет работать. В начале 1942-го фирма «Метрополитен-Виккерс» начала разработку оборудования для разделения изотопов урана методом газовой диффузии. В середине 1942-го через мембранные сборки стали прогонять газовые смеси. Но Британию бомбили немцы, и в сентябре группа кавендишцев отправилась в Монреаль, чтобы создать в Канаде реактор на тяжёлой воде. Поначалу хотели отправить кавендишскую команду в Чикаго, где концентрировались американские исследования, но янки весьма беспокоились о секретности, а только один из шести старших ученых в команде был англичанином. Был подписан договор, согласно которому «Научный персонал выделяется поровну Соединённым королевством и Канадой. Научный директор должен избираться обеими сторонами. Проект будет находиться под административным контролем национального исследовательского совета. Канада должна принять на себя все расходы, за исключением жалованья британскому персоналу…»
Поначалу физики жили в доме, принадлежащем университету МакГилл (произносится Мэгилл, в этом университете начинал свое восхождение великий Резерфорд!), а в марте 1943-го переехали в новое здание Университета Монреаля, построенное для медицинской школы. Вскоре в составе монреальской лаборатории работало более чем 300 сотрудников, половину из которых составляли канадцы. Увы, обе половины — и канадская, и европейская — показали, что американцы не зря беспокоились по поводу шпионажа, хотя и сами ошиблись, приняв Фукса в Манхэттенский проект…
Вскоре выяснилось, что в поставках тяжелой воды и технической информации о плутонии лаборатория зависит от американцев, энтузиазм сотрудников угас и к июню 1943-го работы фактически остановились, так что правительство Канады собиралось закрыть проект. Но Квебекские соглашения привели к расширению сотрудничества с Америкой — вплоть до того, что большинство британских ученых перебрались в Беркли и Лос-Аламос. В апреле 1944-го было решено, что в целях наработки оружейного плутония Канада создаст реактор на тяжелой воде и Джон Кокрофт, ученик Резерфорда и друг Капицы, стал новым директором лаборатории. Результатом стала разработка и постройка реактора ZEEP в ядерном центре в Чок-Ривер (Онтарио), созданном в 1944-го, а в 1946-м Монреальская лаборатория была закрыта. Между прочим, ZEEP вышел на критический режим 5 сентября 1945 и стал первым ядерным реактором вне США, а канадским ураном частично был начинен «Малыш», первая атомная бомба.
Во время войны согласно «Программе канадской помощи СССР» Канада поставляла оружие, оборудование и продовольствие. Приемку осуществляли советские инспекторы, все без исключения связанные с ГРУ и НКВД. А когда Москва узнала, что Канада участвует в работах по созданию атомной бомбы, она решила резко усилить здешнюю резидентуру. Летом 1943 года в Оттаву прибыло множество советских «специалистов», была создана оперативная группа «Бэк» и вскоре к сотрудничеству удалось привлечь ряд канадских ученых: Дэнфорт Смит (кличка Бадо), Нэд Мазерал (Багли) и Израэль Гальперин (Бэкон). Кроме них на ядерном заводе в Чок Ривер и на советскую разведку работал знаменитый впоследствии Бруно Понтекорво. Удалось завербовать и видного английского ученого Алана Мея, работавшего в монреальской группе Кокрофта, ученика Резерфорда.
В Москву шли образцы урана и бериллия, описания конструкции бомбы, ее деталей и отдельные узлов, а также технологических процессов. Русские получили подробную схему организации атомного проекта в США и Канаде: структуру проекта, фамилии ученых и военных и т.д., были перечислены сверхсекретные объекты и заводы в Оук Ридже, Чикаго, Лос-Аламосе, Хэнфорде, Чок-Ривер, дано их четкое описание, назначение, состав выпускаемой продукции. Отдельно прилагался список ученых, через которых можно было установить контакт с участниками атомного проекта.
Английский физик Мэй был самым ценным агентом, передававшим важнейшую информацию о канадской и американской атомных программах. Все шло как нельзя лучше, и Берия, руководивший советским атомным проектом, довольно потирал руки, но…
В 1943 шифровальщиком при посольстве СССР стал Игорь Гузенко, агент ГРУ. Жизнь в Канаде ему и его семье очень понравилась, но начальство со временем что-то заподозрило, и в августе 1945-го начальник ГРУ отправил телеграмму о немедленном отзыве Гузенко в СССР. Тогда-то и началась удивительная история, послужившая основой путинского анекдота — и поводом к началу холодной войны.
5 сентября 1945-го, прихватив из посольского сейфа пачку документов, русский шпион отправился сдаваться в RCMP (Royal Canadian Mounted Police). Однако дежурный офицер покрутил пальцем у виска и отказался читать документы. Гузенко бросился в редакцию местной газеты, размахивал бумагами на английском языке с грифом «Совершенно секретно», но его… отправили в министерство юстиции. Там шпиона также ждала неудача и несолоно хлебавши, он вернулся домой, где укрылся у сердобольного соседа. Вскоре в его квартиру вломились сотрудники советского посольства, но тут уже канадская полиция оказалась на высоте и задержала их — взлом дело нешуточное. И только тогда вывезли его в секретный лагерь, появилась контрразведка, прилетели специалисты из британской МИ-5 и американского ФБР…
Канадская королевская комиссия по вопросам шпионажа выявила имена 19 агентов ГРУ в одной Канаде, из которых 9 были осуждены. Нелегалы ГРУ срочно бежали из Канады и США, многих выдворили или арестовали. Наибольшие потери понесла агентурная группа «Бэк», добывавшая сведения об атомной бомбе. 4 марта 1946-го в Англии арестовали Алана Мея, он получил 10 лет каторжных работ. 2 февраля 1950-го там же взяли Карла Фукса — 14 лет тюрьмы. Всего было арестовано около 40 человек. В 1946 году был опубликован отчет о расследовании. В нём говорилось, что СССР ведёт двойную игру и вместо благодарности Канаде за помощь в войне готовит удар в спину.
А помощь была колоссальной, так, одних танков «Валентайн» Канада передала (фактически подарила) вероломному союзнику более 1300! Их строили в Монреале, на заводе Angus Shop. Я жил там рядом. И верхом цинизма с канадской точки зрения было то, что как раз под предлогом участия в работе канадского комитета по организации помощи Советскому Союзу и ехали в Оттаву агенты ГРУ и НКВД. Собственно говоря, именно тотальный советский шпионаж вкупе с агрессивной политикой Кремля в Восточной Европе и стали причиной начала холодной войны. 5 марта 1946-го Черчилль произнес знаменитую фултонскую речь и, в частности, сказал, что было бы опасно делиться секретами атомной бомбы с кем бы то ни было, в особенности с коммунистическими или неофашистскими государствами.
«В этих государствах власть навязывается простым людям всепроникающими полицейскими правительствами. Власть государства осуществляется без ограничения диктаторами либо тесно сплоченными олигархиями, которые властвуют с помощью привилегированной партии и политической полиции. На картину мира, столь недавно озаренную победой союзников, пала тень. Никто не знает, что Советская Россия и ее международная коммунистическая организация намереваются сделать в ближайшем будущем и каковы пределы, если таковые существуют, их экспансионистским тенденциям».
Не так давно в память о Гузенко в Оттаве установили мемориальную доску, но канадцам следовало бы помнить, кем он был. Меня удивляет допуск российских компаний, причем принадлежащих государству, на канадский ядерный рынок. Русские директора канадской компании Uranium One уже купили себе дорогое жилье здесь, что оживляет рынок недвижимости, но все же следует помнить советско-российские шпионские традиции. Там даже во главе государства стоит бывший советский шпион, если, конечно, они бывают бывшими.
Сообщение Обострение шпиономании в России: канадский атомный след появились сначала на Новости Ю.
