О том, как в российском плену обращаются с украинцами, как военнопленными, так и гражданскими, рассказали Украинской службе «Голоса Америки» две бывшие пленницы: волонтер Людмила Гусейнова и медик ВСУ Анна Олсен.
Женщины находятся в США с трехнедельной адвокационной поездкой, которую организовала ОО «Медийная инициатива за права человека», – команда из работников СМИ, специализирующихся на правозащитной тематике.
Во время российской оккупации Донецкой области Людмила Гусейнова оставалась вместе с мужем на оккупированной территории и более месяца провела в печально известной тюрьме «Изоляция» в Донецке. Ее задержали в 2019 году за проукраинскую позицию после доноса жителей города.
«Почти все время я там была с пакетом на голове. Даже в камере. В камере окна замазаны белой краской, ты там ничего не видишь, не знаешь, что на улице. На любой шорох, любой стук в дверь я должна была надевать тот пакет и поворачиваться лицом к стене», – рассказывает она в интервью «Голосу Америки».
Гусейнова говорит, что ей было запрещено садиться или ложиться с 6 утра до 10 вечера. Все это время женщина, которой в то время было почти 60 лет, была вынуждена стоять или ходить по камере.
«Однажды я устала и на несколько минут раньше залезла на второй этаж на нары, они меня оттуда сбросили и били. Там постоянно слышны крики женщин и мужчин, которых пытают», – вспоминает Гусейнова.
После этого еще более трех лет ее держали в камере Донецкого СИЗО вместе с уголовниками.
«Я спала рядом с незнакомой женщиной – одна болела туберкулезом, другая – еще каким-то заболеванием. А ты спишь на одних с ними нарах. Дырка в полу, покрытая тряпкой – это туалет. Где моешься сама, там же моешь и посуду за собой», — рассказывает женщина.
В октябре прошлого года Людмилу освободили в рамках обмена женщинами. В США она приехала вместе с Анной Олсен, старшим боевым медиком роты по химико-биологической защите 36-й отдельной бригады морской пехоты, которая сейчас находится во временной отставке. В апреле прошлого года бригада Олсен, которая находилась в окружении на заводе Ильича в Мариуполе и насчитывала почти тысячу раненых, после неудачных попыток прорыва оказались в плену. Женщина побывала в заключении в Еленовке, Таганроге, Курске и в Белгородской области.
«Хуже всего было в Таганроге, потому что именно там было больше физического и морального давления, и не только давления, но еще и пыток», – рассказала Олсен в интервью «Голосу Америки».
Во время поездки в США Анна рассказывает о системном характере нарушений Женевской конвенции по обращению с военнопленными со стороны России – пытки, отказ в предоставлении медицинской помощи, психологические издевательства, недостаток питания. Кормили, говорит она, пресными кашами, разбавленными проточной водой.
Обе женщины рассказывают, что пленницам не легче пленных мужчин, бьют их не меньше. Олсен также добавляет, что в российских тюрьмах женщинам не только не предоставляют средств гигиены, но часто и не дают возможности помыться.
«Для них нормально более месяца не водить военнопленных мыться – даже на три минуты под холодной водой», – вспоминает Олсен.
Людмила Гусейнова рассказывает, что за более чем 3 года у нее не было ни одного свидания с родными. Другая женщина, с которой она была в одной камере, Ольга Мелещенко, уже три года не видела своего ребенка. Ольгу обвинили в шпионаже.
«На самом деле она лайкнула что-то в поддержку Украины в интернете. И таких случаев очень много, таких мам там очень много. Женщин бьют так же, как и мужчин, но к женщине можно применить насилие, и его применяют. Женщине труднее пережить все это психологически, потому что где-то остались их дети. Как у этих женщин сердца болят, как они воют по ночам о своих детях, этот вой страшнее криков от пыток», – говорит Гусейнова.
Таким образом, считает она, россияне хотят запугать украинцев, сломить их сопротивление. Особую жестокость со стороны персонала тюрем Олсен объясняет следующим образом:
«Они не понимают, как можно так сильно любить свою страну, чтобы стоять не на жизнь, а на смерть. Для них это нонсенс», – говорит она.
Он полагает, что также сказывается и пропаганда, которую она была вынуждена смотреть во время заключения.
«У них действительно выходят по телевизору сюжеты, которые рассказывают о том, как мы издеваемся над их военными и что мы можем есть младенцев», – вспоминает Олсен.
В США женщины призывают создать специальный механизм для освобождения из российского плена гражданских лиц.
«Согласно Женевской конвенции, военнослужащих обменивают на военнослужащих, но нет механизма для обмена гражданских, которые также находятся в плену», – объясняет Олсен.
Гусейнова говорит, что в плену находятся гражданские мужчины и женщины, которые удерживаются уже по 3-5 лет, а также те, кто не прошел фильтрацию на оккупированных территориях с начала полномасштабного вторжения.
По данным украинских властей, на конец прошлого года в российском плену находилось 3 400 украинских граждан, как военных, так и гражданских. Еще 15 тысяч считаются пропавшими без вести. Как рассказал в интервью Украинской службе «Голоса Америки» начальник Главного управления разведки Министерства обороны Украины Кирилл Буданов, из российского плена вернули уже около двух тысяч человек. По его словам, около 40% тех, кого россияне удерживают в заложниках, являются гражданскими лицами.
«Россия не готова прекратить практику пыток, в результате которых военные и гражданские получают новые травмы; Россия не готова отдавать гражданских, даже если у них есть проблемы со здоровьем или они достаточно преклонного возраста. Не существует механизма освобождения тысяч гражданских лиц, поскольку практика обменов по Женевским конвенциям на них не распространяется», – цитирует издание «Укринформ» выступление Татьяны Катриченко, координатора ОО «Медийная инициатива за права человека», которая сопровождала Олсен и Гусейнову в поездке.
С призывом создать специальную платформу для освобождения гражданских заложников она обратилась во время слушаний по грубым нарушениям прав человека, вызванных российской агрессией против Украины, в штаб-квартире ООН в Нью-Йорке, 22 февраля. В этих слушаниях участвовали все три участницы адвокационной поездки.
По просьбе «Голоса Америки» Наталья Охотникова, исследовательница Центра прав человека ZMINA, объяснила, что идея создания отдельного механизма для освобождения гражданских заложников остается предметом споров. С одной стороны, говорит она, действующие ныне нормы международного права не регулируют этот вопрос. С другой, указывает она, добиться того, чтобы заработал новый механизм, не так просто.
«Сколько угодно можно обязывать Россию делать или не делать чего-то, но при отсутствии реальных рычагов влияния – и я говорю сейчас исключительно о правовых механизмах ответственности как государства, так и его отдельных руководителей – ни один механизм не будет работать», – сказала она в письменном ответе "Голосу Америки".
Таким образом, говорит Охотникова, новый потенциальный механизм должен учитывать не только принципы международного права, но механизмы принуждения России их выполнять.
«И это уже позиция международных организаций, как именно сконструировать данный механизм», – отмечает исследовательница.
По словам Александры Матвийчук, лауреата Нобелевской премии 2022 года, руководителя «Центра гражданских свобод», «в соответствии с 4-й Женевской конвенцией, россияне вообще не могли произвольно арестовывать гражданских», написала она в ответе «Голосу Америки».
«Если это «переговорная площадка», то должно быть четкое видение, как привлечь к этому Россию. А его, как я понимаю, нет», — отметила Матвийчук.
12 ноября 2019 года Президент России Владимир Путин подписал федеральный закон об отзыве ратификации Дополнительного протокола к Женевской конвенции по защите жертв международных вооруженных конфликтов. Но Россия остается участницей Женевских конвенций, которые включают четыре договора и три дополнительных протокола.
Представители России утверждают, что они в своей «специальной операции» «освобождают Украину», возлагают ответственность за смерти и страдания на украинцев и отрицают доказательства военных преступлений. В частности, Путин называл свидетельства о преступлениях в Буче «фейком».
В статье использованы информация «Суспільного», ГФС, Радио Свобода, ОО «Медийная инициатива за права человека».
